Как я вернулся к жизни после инсульта

После инсульта уже прощался с жизнью

После инсульта уже прощался с жизнью, казалось, всё кончено. Я лежал в больнице, тело такое чужое, непослушное. Врачи говорили ободряюще, но их слова доносились как будто издалека, сквозь толщу ваты. Я чувствовал себя таким маленьким, беспомощным, словно новорожденный, заново открывающий для себя мир, но только в обратную сторону – мир сжимался, угасал.

Помню, как однажды зашла медсестра, молодая, с добрыми глазами. Она принесла мне стакан воды, и я с трудом смог поднять руку, чтобы взять его. Пальцы не слушались, дрожали. Я так боялся расплескать, уронить. Она осторожно поддержала мою руку, и в её прикосновении было столько тепла, столько участия, что я почти заплакал. Это был первый раз за долгое время, когда я почувствовал хоть какую-то связь с внешним миром, не только страх и боль.

Мои близкие приходили каждый день. Жена, дети. Они держали меня за руку, рассказывали новости, читали книги. Но я не мог им ответить, только смотрел, старался передать им хоть что-то взглядом, улыбкой, если получалось. Это было так тяжело – видеть их заботу, их надежду, и не иметь возможности сказать “спасибо”, “я вас люблю”. Мне казалось, что я их подвожу, что я обуза.

Физиотерапевт, пожилой мужчина с морщинистым лицом и крепкими руками, пытался научить меня двигаться заново. Каждое упражнение было мукой. Поднять ногу на сантиметр – это было как забраться на Эверест. Я уставал моментально, мышцы горели, отказывались работать. Были моменты, когда я просто хотел сдаться, сказать: “Не могу больше”. Но потом я вспоминал лицо жены, её слова: “Мы справимся, дорогой. Вместе”. И это давало мне силы.

Самым страшным было ощущение полной потери контроля. Над собственным телом, над своей жизнью. Я, который всегда был активным, самостоятельным, вдруг стал зависимым от других в самых элементарных вещах. Поесть, одеться, даже просто повернуться в постели – всё требовало огромных усилий и посторонней помощи. Это унижало, но я старался не показывать.

Врачи говорили, что мой случай сложный, что восстановление будет долгим и трудным. И я верил им. Я знал, что это не спринт, а марафон. Были дни, когда я чувствовал себя лучше, когда казалось, что я делаю успехи. Мог сам дойти до туалета, мог держать ложку. А потом наступали откаты, когда всё возвращалось на круги своя, и я снова оказывался на самом дне.

Однажды, когда я уже почти смирился с мыслью, что больше никогда не смогу ходить, я увидел, как мой внук пытается научиться кататься на велосипеде. Он падал, вставал, снова падал, но каждый раз поднимался с новой решимостью. И я понял. Если он, такой маленький, может бороться, то почему я, взрослый человек, должен сдаваться?

Я начал тренироваться ещё усерднее. Не просто выполнять упражнения, а бороться. Бороться с каждым спазмом, с каждой болью, с каждым своим страхом. Я представлял, как снова иду по траве в парке, как обнимаю внука, как могу сам приготовить себе чай. Эти образы стали моей путеводной звездой.

И вот, спустя долгие месяцы, я сделал первый шаг. Сам. Без поддержки. Это был неловкий, шаткий шаг, но он был мой. Я стоял, держась за стену, и чувствовал, как по щекам текут слезы. Это были слезы облегчения, радости, благодарности. Я больше не прощался с жизнью. Я возвращался к ней. И это было самое главное.